Борис Скуратовский – летописец истории украинского радио

Детство среди книжных стеллажей

Мой отец работал на заводе «Точэлектроприбор» (который затем стал называться «Росток»), а мама была библиотекарем. Еще совсем маленьким я проводил много времени среди книжных стеллажей. Продолжилось это и в школе, которая располагалась совсем рядом с маминым местом работы – после уроков я сразу бежал туда и находился там до конца рабочего дня.

Ходил в киевскую школу № 67. Это было самое обычное учебное заведение, не считая того, что шефствовал над школой завод имени Королева (тогда у каждой школы были такие «шефы» – какие-то предприятия или организации). Именно это стало причиной того, что у нас, практически у первых в районе, появился компьютерный класс. Он выглядел, конечно, совсем не так, как современные: вместо обычного компьютера – огромная «махина» за стеклом, а на партах – рабочие терминалы, которые светились желто-зеленым.

Учился неплохо, но больше внимания уделял тому, что нравилось: биология, география, история. Одно время даже хотел стать биологом, так как очень любил и растения, и животных. Позже узнал, что для этой профессии еще химию нужно знать (а я с ней не очень «дружил»), и быстро передумал.

Первое «несоветское» телевидение и знакомство с радио

Первое «несоветское» телевидение я увидел в Литве в августе 1990-го года. Эта бывшая республика Советского Союза как раз провозгласила независимость. Москва объявила Вильнюсу экономическую и информационную блокаду, в центральных советских СМИ шла постоянная «чернуха», рассказывали какие-то «страшилки». И, дабы переломить ситуацию, литовцы решили активно раздавать путёвки жителям других республик бывшего СССР, в том числе и киевлянам. Чтобы люди приезжали, смотрели на всё своими глазами и делали выводы о том, чего же на самом деле хотят литовцы, зачем им необходима независимость и как они видят своё будущее. В список счастливых обладателей таких путёвок попали и мы с родителями.

Путевка предусматривала проживание в частном секторе курортного городка Друскининкай с питанием в расположенном неподалеку санатории. Так случилось, что мы приехали вечером, когда все сдающиеся комнаты были заняты, и нас на ночевку решили оставить в номере этого самого санатория. Именно там стоял маленький телевизор ŠILELIS, который показывал невиданные нами ранее передачи. Тогда я впервые смотрел польское телевидение, MTV, Eurosport и немецкий Pro 7. Честно говоря, тогда я не понимал, откуда и как они идут. Там было километров 20 до польской границы – думал, что сигнал оттуда (а на самом деле трансляции велись из Литвы, согласно договорам с западными партнёрами). Но я был поражён самим тем фактом, что могут существовать «форматные» телеканалы – музыкальные, спортивные.

Впрочем, посмотреть это всё мне удалось лишь «одним глазком» – ведь потом нас, согласно условиям путёвки, поселили в частном секторе, где телевизора в комнате не было. Правда, там много чего ловилось по радио – и литовские станции, и белорусские, и польские. Но я их особо не слушал, другими вещами занимался – там природа была очень красивая, плюс разные музеи, экскурсии. Цены тогда были ещё советские – можно было ходить, смотреть, изучать.

Ну а по возвращению в Киев я с грустью думал – эх, жаль, не удалось посмотреть «заграничное телевидение» как следует! Однако вскоре случилось чудо – где-то в октябре того же 1990-го года «заграничное» телевидение появилось и в Киеве – 7-ой канал начал транслировать спутниковые телепрограммы. Впрочем, чтобы принимать их, приходилось, что называется «потанцевать с бубном»: на коллективные антенны 7-ой канал не принимался, поэтому тем, кто хотел его смотреть, приходилось или покупать комнатные антенны, или мастерить их самому. Уже тогда я начал интересоваться тем, как вообще радиоволны распространяются, почему некоторые каналы видно лучше, а некоторые хуже, как устроены антенны, что такое коаксиальный кабель, как выглядела первая киевская телевышка и сколько каналов она транслировала. На часть вопросов мне мог отец ответить, который неплохо разбирался в радиоэлектронике. Но мне хотелось знать не только технические нюансы (многих из которых я всё равно не понимал), но и исторические, к примеру. Поэтому я начал искать эту информацию в различных источниках, «мониторить» киевский телеэфир, анализировать.

Ну а радио я начал слушать еще раньше. По большому счёту, с детства. Помню, ещё когда ходил в детский сад, мне было интересно слушать, как радиоточка «начинает работать». Там программы начинались около шести утра – ну я периодически заводил втихаря будильник на это время. У отца было несколько приёмников – разных размеров и типов. На одном он что-то слушал на кухне рано утром или поздно вечером, другой – размером поменьше – брал с собой, когда мы ходили в парк. А ещё был приёмник деда и большой «общий» приёмник. В общем, в отличие от телевизора, к которому меня в раннем детстве подпускали лишь «на мультики», слушать радио я мог в любой свободный момент – если мне этого хотелось.

Поначалу это было лишь любопытство – я мог просто крутить ручку настройки, слушая как дикторы из каких-то далёких стран говорят на незнакомых мне языках. Но, впрочем, уже в младших классах я пробовал писать письма в детские познавательные программы, выходившие на Украинском радио, участвовать в конкурсах. В которых, правда, так ничего и не выиграл.

Ну а уже сознательно и целеустремленно начал слушать радио где-то в 1988-89 годах, на коротких волнах, разные западные «голоса» – «Свобода», «Голос Америки», «ВВС», «Голос Швеции», что-то ещё было из этой же серии – уже и не припомню. Это были разговорные, политические программы. Время было тогда такое – перестройка, съезды, выборы, митинги. Там все это описывали, анализировали, развенчивали – гораздо активнее, чем на тогдашнем государственном радио. И я мог часами сидеть у приёмника – особенно, на каникулах – жадно «впитывая» в себя всю информацию. Музыкальные программы в то время практически не слушал. Хотя, у меня над столом стояла открытка с фото Севы Новгородцева из ВВС – летом 1990 года в Киеве проходила британская выставка, и на нынешней Европейской площади стоял автобус-даблдекер, из которого раздавали разные буклеты, открытки, программки, а внутри показывали документальный фильм об истории ВВС. Но целенаправленно слушать программы Новгородцева я начал уже через несколько лет спустя. Ну а совсем сознательно я начал слушать радио с появлением в Киеве первых коммерческих станций, то есть – с 1992 года.

Была у меня, кстати, в детстве, где-то в 1988 году, даже попытка занятий в радиокружке районного Дворца пионеров: меня туда одноклассник позвал – за компанию, так сказать. А дед мой во время войны был связистом – связь на передовой организовывал, провода по лесам-болотам тянул, снимал, ремонтировал. Но, кроме этого, их учили работать с морзянкой, для совсем уж экстренных случаев. И вот, когда одноклассник мне рассказал о том, что есть кружок, где и азбуке Морзе научат, и «на ключе» поработать дадут – мне стало жутко интересно.

В те времена ведь не было интернета с мессенджерами и соцсетями – и только радиолюбители могли пообщаться в режиме «реального времени» при помощи телеграфного ключа.

Был ещё один нюанс. Это ведь был 1988-ой год – эпоха «развитого социализма», когда все потенциальные контакты «с заграницей» жёстко контролировались. Разумеется, я понимал это изначально, но не знал, насколько. Однажды невольно стал свидетелем истории, когда какой-то парень – из числа тех, кто уже «набил» руку – сидел за радиостанцией, что-то выбивал ключом, пиликал на «морзянке», и вдруг в ту комнату влетел руководитель кружка и начал на него сильно кричать. Как оказалось, по правилам ему разрешалось лишь установить контакт, обменяться позывными, пожелать хорошего дня и попрощаться. А он вступил в живое общение с каким-то датчанином или голландцем – передал ему своё имя, что-то начал рассказывать о себе. А этого, как оказалось, делать было нельзя. Вот парень стоял, хлопал глазами, пытаясь объяснить руководителю – мол, его ведь спросили, и невежливо было не ответить.

В общем, проходил я на этот кружок около четырех месяцев, потом пришла зима и мне стало неудобно ездить, там что-то в маршрутах транспорта поменяли. Помню, преподаватель тогда мне несколько раз звонил, уговаривал продолжить ходить, говорил – мол, в жизни пригодится. Но я придумал какую-то отговорку. А сейчас считаю, что стоило все-таки больше времени тем занятиям уделить, так как многому интересному можно было научиться именно с технической стороны радио. Но кто же знал, как моя жизнь повернётся?

Судьбоносное письмо

Уже во время поездки в Литву я начал интересоваться литовским языком. Это очень древний язык, который каким-то чудесным образом «законсервировался» практически в том виде, в котором существовал много веков тому. Когда я об этом узнал – мне стало жутко интересно. Поэтому пока я три недели был в Литве – «хватал» литовские слова с вывесок и надписей в магазинах, морочил голову местным жителям с вопросами – «а как это будет по-литовски», пытался понять, как строятся предложения. Ну а когда я вернулся в Киев – единственной возможностью «доступа» к литовскому языку было радио (соответствующих учебников и самоучителей тогда в свободной продаже не было – 1990 год, тотальный дефицит). Интересно, что программы из самой Литвы я практически не ловил – почему-то они в Киеве плохо принимались (во всяком случае, у меня дома), какие-то другие станции мешали, трески. Но зато ловились литовские службы «Свободной Европы» и «Голоса Америки». С сильными помехами – всё-таки коротковолновое вещание направленное, и в данном случае антенны передатчиков были направлены совсем не в сторону Киева. Но принимались. Вот их я и пытался какое-то время слушать и как-то вылавливать новые для себя слова, значения которых я мог, так сказать, «расшифровать» – по контексту или еще как-то.

Разумеется, таким образом серьёзно продвинуться в изучении литовского языка было невозможно. Но появился сильный интерес к лингвистике, который переплетался с моим давним интересом к истории. Неудивительно, что при поступлении в университет выбрал филологический факультет – на специальность «украинский и английский языки, литература». Как ни странно, вот те вот базовые, отрывочные знания литовского очень пригодились в учёбе – при изучении истории формирования украинского языка, фонетики, грамматики – преподаватели очень часто приводили примеры из… литовского. Ну вот именно потому, что он древний, архаичный, сохранил старинные сочетания звуков.

Мне очень интересна связь между различными языками, их эволюция, внутренние законы. Видимо, именно поэтому так и не стал настоящим полиглотом: уже в более взрослом возрасте несколько раз брался за изучение целого ряда языков – по самоучителям, что называется «между делом». Но всякий раз начинал углубляться в различные «лингвистические дебри», а это серьёзно отвлекало от всего остального, поэтому откладывал «до лучших времён»… Не могу просто зубрить слова и правила «как есть» – всегда хочется понять так сказать «внутреннюю формулу» языка.

Во время учёбы в университете начал отправлять письма на радиостанции. Тогда на многих первых коммерческих «FM-ках» были специальные программы, в которые можно было делать заявки, передавать приветы, спрашивать что-то у ведущих (которые были в роли этаких «музыкальных гуру»).

Писал тогда я не только на радиостанции, но и в разные тематические издания. В частности – в газету «Пятницу». Этот еженедельник в своё время, в 1992-93 годах, был очень популярен в Киеве – в нем писали о музыке, кино, радио и, что самое главное, публиковали полную телепрограмму, из-за чего, чтобы приобрести его, люди в столице занимали очереди в газетные киоски. К середине 90-х начальный ажиотаж спал – но издание имело свою аудиторию читателей, развивалось. Письмо я написал, чтобы проголосовать в традиционном хит-параде «Пятницы» – на предмет выбора лучшего телеканала и радиостанции по итогам года.

В конце 1996 года я решил не просто отправить список, но и подробно аргументировать свой выбор, с комментариями, какими-то своими субъективными мыслям. Часть письма опубликовали и… начались разбирательства. В тексте я упоминал в ироничном тоне о существовании двух Гала-радио (на то время проблемы с правом собственности на бренд частенько всплывали): одно принадлежало компании «Гала», а второе – компании «Лидер». И вот кто-то из них подумал, что это был заказной материал.

Вскоре я освоился и очень быстро начал налаживать контакты с радиостанциями – регулярно связывался с ними, получая от них анонсы, комментарии, разъяснения, которые «переваривал» и излагал в рубрике с незатейливым названием «Новости радио». На то время в Украине был настоящий FM-бум, поэтому публикации вызывали большой интерес у читателей. «Пятница» могла бы еще долго и успешно печататься, если бы изданию не пришлось закрыться осенью 1998 года.

Я на то время уже вовсю трудился на Радио РОКС. Что интересно, позвал меня туда Юрий Нестеренко, бывший сотрудник «Гала-радио», с которым мы как раз познакомились во время той истории, связанной с моим «скандальным» письмом. Радио РОКС было первой в Киеве коммерческой радиостанцией. Однако, в конце 90-х по целому ряду причин она несколько раз исчезала из эфира. И вот во время очередного возрождения станции Юрий как раз набирал команду новых сотрудников, в основном энтузиастов, которые горели темой радио и готовы были работать, творить, учиться чему-то новому, понимая при этом, что, возможно, они не получат больших денег, но получат опыт.

Много в те годы было ляпов и комических ситуаций: не выключили микрофон и не нужный текст пошел в эфир, или записали передачу заранее, а звукорежиссер не то стер, и слушателям дали испорченную версию.

Самое крутое, что у нас был живой контакт с нашими слушателями – люди приходили, общались, приносили угощения.

После РОКСа я был связан ещё с несколькими радиостанциями – главным образом, сценарии рекламных роликов сочинял. Параллельно сотрудничал с многими печатными изданиями – писал для «Телерадиокурьера», «Телемира», «Mediasat», «Медиа Эксперта». Сотрудничество с последним началось с написания статьи о сайтах, посвящённых теме радио. Так, как мне неудобно было о себе рассказывать – редактор придумала для меня псевдоним. В итоге там Георгием Артемьевым меня подписывали, под этим именем я ещё несколько статей написал.

Создание портала ProRadio.оrg.ua

Изначально я не очень верил в то, что перенос моей «газетной» деятельности в интернет может иметь какие-то перспективы. Всё-таки на момент закрытия «Пятницы» интернет в Украине был доступен лишь избранным – я сам имел доступ к нему лишь на работе. Но уже тогда, осенью 1998 года, мне впервые предложили готовить публикации новостей радио для сайта Владимира Влада (так он называл себя в интернете, а настоящей его фамилии уже не вспомню), который как-то пришел к нам в гости на радио. Мы познакомились (он оказался давним читателем «Пятницы»), разобщались и он предложил делать раздел «Новости радио» для его портала. Там вообще у него была различная информация о рок-музыке, радио, была даже, кажется, фотоколлекция пивных этикеток. В общем, самыми разнообразными вещами наполнял Владимир свой сайт.

Этот Владимир Влад работал программистом и вскоре уехал на длительную стажировку в другую страну – кажется, в Германию. Собственно, поэтому наше сотрудничество так и осталось на уровне планов: времени и возможностей для развития своего хобби у Владимира просто не стало. Его сайт еще немного просуществовал, а потом закрылся. А вот открыть что-то свое мне посоветовала ведущая эфиров Радио РОКС Ира Кравчук – она фанатела от Джона Бон Джови и как раз вела посвященный этому музыканту сайт. Да и вообще была по тем временам очень «продвинутой» пользовательницей интернета. Вот она и проинструктировала меня, помогла с регистраций и созданием портала на бесплатном сервере от американской компании «Tripod».

21 апреля 2001 года был открыт «дочерний проект» – web-портал «Дыхание эфира», рассчитанный на менее прихотливую целевую аудиторию (там, в частности, можно было ближе познакомиться с диджеями и ведущими, найти информацию о вакансиях на украинских радиостанциях, каталог сайтов и т.д.). Нам тогда были посвящены интервью в эфире украинской службы «ВВС», «ЭРА ФМ» и телеканала «НБМ» (нынче это 5-й канал).

Раньше, когда было много независимых радиостанций, сотрудники и руководители заходили на мой сайт более активно, смотрели, что и о них пишут, как и чем живут конкуренты и т.д. Например, Ульяна Фещук (экс-член Нацсовета по вопросам телевидения и радиовещания) когда-то работала в юридическом отделе одного украинского медиахолдинга. И она рассказывала, что помнит как в начале 2000-х годов они с коллегами первым делом, когда приходили на работу, открывали и набирали в браузере адрес proradio.org.ua.

Радио тогда и сейчас

Сейчас радио изменилось. В 90-х годах интернета и доступа к информации толком не было. Поэтому более продвинутые люди, которые за 10 лет до этого собирали журналы, посвященные музыке и кинематографу, в эфире были царями. Достали журнал, перевели, написали текст, прочли – и есть готовая передача.

Некоторые ведущие подходили к процессу более серьёзно, творчески перерабатывая материал из своих архивов и создавая целые циклы интересных авторских программ. Олег Буренин, Сергей Гаврилов, Олег Морозов, Алексей Коган – это были настоящие ходячие энциклопедии музыкальной и околомузыкальной информации, со своими фан-клубами и постоянными слушателями, которые настраивались в нужное время на нужную волну, чтобы услышать из их уст новую историю.

Было в те времена на радио также много интерактива, с телефонными звонками слушателей в прямой эфир, долгими беседами и дискуссиями на различные темы. И это тоже требовало от ведущих немалого опыта и навыков. Ведь в эфир к ним звонили самые разные люди. Кто-то просто хотел поболтать, а кто-то мог искать поддержки в тяжелейших жизненных ситуациях.

Нынешнее коммерческое радио – это, в основном, музыкальные программы, короткие рубрики какие-то. Есть, конечно, новостные станции, но их немного – для этого нужно целую мощную редакцию делать, оплачивать работу корреспондентов. Да и в техническом оснащении студий за три десятка лет произошли просто таки кардинальные изменения.

Хард-рок, украинская ретро-музыка и фильмы

В детстве меня музыка почти не цепляла. Собственно, и нормального магнитофона у нас долго не было. У отца была старенькая «Весна» – когда я был совсем ребёнком, он любил записывать, как я стишки рассказывал или просто кривлялся, это было весело. Но если он включал какие-то музыкальные записи – магнитофон скрипел, хрипел, трещал. И лишь в самом конце 80-х наш дальний родственник из Америки подарил нам настоящий двухкассетный Sharp. К слову, в начале 90-х именно он и стал мне надёжным подспорьем в изучении радиоэфира – ведь в нём был верхний FM-диапазон, которого не было на советских приёмниках, поэтому я был в числе избранных счастливчиков, кто мог слушать первые «эфемки».

В конце 80-х кассеты как раз стали дефицитом (их можно было покупать лишь втридорога в первых кооперативных ларьках). По сути, львиную долю домашней фонотеки составляли старые кассеты отца – и это очень часто были сборники, составленные «из всего»: на одной кассете могли быть Shocking Blue, джазовые инструменталки, Квитка Цисык и какие-то песни из кинофильмов, записанные прямо с телевизора. Часто папа и сам не мог вспомнить что, где лежит и как называется. Из относительно свежих (по тем временам) записей была кассета, где на одной стороне была записана группа Jon & Vangelis (тогда я вообще думал, что это имя и фамилия одного человека!), а что было на второй стороне – до сих пор не знаю. В общем, я мог слушать что угодно – от The Beatles до Розенбаума. За исключением, разве что, русской попсы «а-ля Ласковый май», которую просто терпеть не мог.

Собственно, на формирование моих музыкальных вкусов повлияло именно радио. А также музыкальные передачи, появившиеся на телевидении. «Джемикс», «Рок-полигон», программы Сергея Короткова, Фёдора Терпиловского.

Сейчас все также люблю хард-рок – при чём, именно такого, «блэкморовского» типа. То есть, с вкраплениями фрагментов академической классики, фолька. С другой стороны, могу с удовольствием послушать различные аутентичные композиции — восточные, например. Помню, как-то клацал по каналам спутникового тюнера, и наткнулся в эфире одного из турецких телеканалов на живое выступление какой-то турецкой группы, которая прямо в студии исполняла джаз с элементами местного фолька. Звучало очень круто – однако, к сожалению, я так и не узнал названия этого коллектива, поскольку программа была на турецком языке.

В свободное время посещаю премьеры фильмов, преимущественно украинского производства. Со мной в детский сад ходил Тарас Ткаченко – сейчас он кинорежиссер. Еще в детстве мне очень нравилось, как он рассказывал сказки – и чужие, и свои тоже придумывал на ходу. Мы жили в соседних домах, поэтому и позже часто общались во дворе. Тарас хорошо знал историю, и мог рассказать много интересного, в том числе и то, что в те годы не особо рассказывали в школе. А потом я узнал про его режиссерскую карьеру – меня это заинтересовало, плюс ко всему украинское кинопроизводство начало возрождаться, и я стал постоянным зрителем.

Вообще, так сложилось, что в сфере кино оказалось сразу несколько моих знакомых и коллег. К примеру, мой одноклассник Витя Сухобрус – великий романтик, писавший в детстве какие-то рассказы, снял несколько короткометражек. Или тот же Владимир Мула – раньше он делал сайт, посвящённый телевидению, а сейчас снимает неплохие документалки.

Поэтому стараюсь всячески поддерживать украинский кинематограф («гривной» в кинотеатрах, перепостами в соцсетях), и в принципе нашу культуру. Тем более сферы кино, телевидения и радио очень связаны, а меня эти темы, как и прежде очень интересуют.