«Сложно быть мостиком между участниками программы и зрителями», – Ахтем Сеитаблаев

- Реклама -

Полтора года тому назад в Киеве на премьеру фильма «Хайтарма», посвященного трагедии крымскотатарского народа – депортации, некоторые зрители шли с валидолом в карманах и сумочках. Было понятно, насколько такая история может выбить из колеи, раздавить эмоционально. Однако режиссеру фильма удалось сделать ее пронзительной, драматичной до слез, но при этом какой-то светлой. Дать почувствовать, затронуть сердце, но не задавить зрителя психологически. Сегодня у этого режиссера, Ахтема Сеитаблаева, не менее сложная задача. Он стал ведущим программы на «1+1», посвященной войне в Украине. И эта программа получается такой же искренней, человечной и очень светлой. Специальный корреспондент Mediasat Наталия Тютюненко поговорила с режиссером, актером и телеведущим Ахтемом Сеитаблаевым о том, насколько сложно вести такой непростой проект, как телепрограмма «Храбрые сердца», как изменил его жизнь фильм «Хайтарма», о критике, критиках, отношении к старшим и планах на будущее.

Mediasat: Ахтем, в свое время я побывала на премьере фильма «Хайтарма». Должна сказать, что, несмотря на то, что я – бывшая крымчанка, многие вещи, о которых шла речь в фильме, стали для меня и моих близких открытием.

Да, очень жаль, что у нас мало желания узнавать соседей. Оно возникает только в случае каких-то огромных потрясений, таких, какие происходят сегодня в Украине. Это касается и Запада Украины, и Донбасса, и крымских татар – всех нас. К сожалению, только пройдя через ад, мы начинаем задумываться о том, что оказывается такие простые вещи, как сочувствие и сопереживание, так много значат в жизни каждого из нас. Но, значит, Всевышнему было угодно, чтобы мы шли таким путем, раз по-другому прийти к пониманию этого не смогли.

Mediasat: Сейчас Вы ведете программу «Храбрые сердца» на «1+1», которая как раз посвящена непростым событиям в стране…

Это проект о человеческом подвиге во всех его проявлениях – воинский подвиг, подвиг добровольцев, матерей, которые ждут своих сыновей, подвиг медиков, которые делают все, чтобы спасти раненых.

Mediasat: Чья была идея?

Сотрудников «1+1». Сейчас над ней работает замечательная команда Максима Шиленко. Конечно, пока не все еще нам удается сделать так, как мы хотим. Но ведь изначально готового формата программы не было, ребята его придумывали на ходу. Мне, как человеку в принципе не телевизионному, с точки зрения придумывания формата сложно было предлагать какие-то идеи. А вот в части драматургического построения действа я, как мог, свои пять копеек, как говорится, вкладывал.

Mediasat: Сколько планируется программ?

Предварительно речь шла о четырнадцати.

Mediasat: Вы сами выезжали на съемки?

Нет, хотя хотел бы. Но пока герои приезжают к нам, некоторые сюжеты ребята записывают на местах. Это не прямой эфир, программа идет в записи. Причем все очень быстро: запись – в субботу, эфир – в воскресенье. Мы хотим быть максимально актуальными и приближенными к событиям, о которых рассказываем в программе.

Mediasat: Психологически вести такой проект наверняка непросто.

Да, с точки зрения эмоционального восприятия – очень непросто. Тяжело слушать, когда мама рассказывает о том, как погиб ее единственный сын. Она не опустила руки, продолжает помогать таким же, как и он, ребятам, считая, что это – ее сыновья. И как она привозит помощь им в такие труднодоступные места, куда даже наши спецназовцы не могут добраться, а она – приезжает. Когда ты общаешься с такими людьми, слушаешь их истории, очень трудно оставаться спокойным.

Mediasat: Какими были отзывы на «Храбрые сердца»?

На телеканале реакция была, вроде бы, положительной. Для меня это – первый опыт ведения, я предупреждал продюсеров, что я не ведущий, а театральный и кинорежиссер. Я знаю, что в программе иногда слишком включаюсь в то, что слышу, плохо это или хорошо…

Mediasat: Для телевидения – хорошо, по-моему.

Не знаю пока. На «Дусе» прочитал, что я вообще инопланетянин. Я от души посмеялся, когда прочитал их рецензию, потому что они во многих местах были правы.

Mediasat: В итоге манеру ведения программы «Храбрые сердца» менять не планируете?

Нет. Я такой, какой я есть. Мне 42 года, и у меня достаточно сформировано представление о том, как себя вести с людьми и как говорить. Я не сторонник того, чтобы общаться с людьми, которые прошли и каждый день проходят ад, иначе. Я не могу иногда подобрать слов, когда обращаюсь к ним. Для меня все это – действительно фантастика. Я не могу не целовать руку матери, которая заходит в зал. У крымских татар вообще считается верхом невоспитанности не целовать руку старшему по возрасту, и мужчинам – в том числе. Если это кого-то коробит, это не моя проблема.

Mediasat: Учитывая то, что это – первый опыт работы телеведущим, что оказалось тяжелее всего, что давалось легко?

Сложно совмещать: быть мостиком между участниками программы и зрителями, быть собой и организационные вещи. Например, слышать «ухо», по которому тебе что-то важное подсказывают. Эти вещи гармонизировать пока не получается настолько, чтобы чувствовать себя совершенно свободно.

Кроме того, я понимаю и принимаю то, что самому-то надо бы поменьше говорить. И таким образом выстраивать характер нашего общения в студии, чтобы я задавал достаточно короткий вопрос и получал на него развернутый ответ. Но так не получается, потому что герои, приходящие на программу, не артисты. И нужно эти развернутые ответы вытягивать. И пока я чувствую, что в этом плаваю. Чтобы настолько грамотно, остро и четко выстроить диалог, чтобы на вопросы получать развернутые и, самое главное, эмоциональные ответы. Я это знаю и работаю в данном направлении.

Mediasat: Вам интересно было бы попробовать себя в других ТВ-проектах?

Сложно ответить. Проще сказать, чего бы я не хотел. Пока я себя не вижу, например, ведущим развлекательного ток-шоу. Ну не вижу и все. Не близко. Интересно кино. Или близкая по духу программа – как «Храбрые сердца». Здесь я понимаю свою точку сопряжения с тем, что происходит в стране, с тем, что происходит с моими соплеменниками в Крыму. Эта программа дает мне возможность совершенно определенно выражать свою гражданскую позицию и держать, пускай и виртуально, связь с Крымом, земляками. И, судя по переписке, которая у нас иногда случается, их это поддерживает. Я понимаю, зачем я это делаю. И для меня это важно.

Mediasat: Вы бывали в зоне АТО?

Да, имел честь в августе побывать с Адой Николавной Роговцевой. Это был ее творческий вечер, продолжительностью полтора часа – отрывки из фильмов, поэзия, которую читала она и ее дочь, Катерина Степанкова. В основном украинская, кстати, поэзия. И два отрывка из спектакля. В одном случае играли мы с Адой Николавной, в другом – с Катериной отрывок из «Варшавской мелодии». Плюс – отрывок из фильма «Хайтарма». Из-за съемок я не успел побывать с ними во всех пяти городах, но в двух успел – Краматорск и Славянск. И это были неимоверные встречи. И с людьми, которые живут там, и с бойцами. Ты видишь глаза людей, которые много перенесли, которым в принципе ничего от тебя не надо, кроме того, чтобы ты с ними разговаривал. О чем угодно. О погоде, о хлебе, о море, о войне. Им нужно, чтобы их слушали и им что-то в ответ говорили, а иногда и молчали. Везде были полные залы. И русскоязычные люди прекрасно слушают украинскую поэзию.

Mediasat: Вы упомянули фильм «Хайтарма». Он стал знаковым и для Вас, как режиссера, и для Вашего народа. Военная тематика фильма и программы отчасти перекликаются. Как Вы пришли в оба этих проекта? Как появился проект «Хайтарма», откуда взялась идея фильма?

В «Храбрые сердца» меня позвал телеканал «1+1». Я не сразу согласился, я пару деньков думал и отвечал себе на главные для меня вопросы – зачем мне это и что я могу дать, привнести в этот проект?
А с идеей фильма «Хайтарма» я сам носился, наверное, лет десять. Меня поддерживала в этом стремлении моя семья, в частности – мой дядя, известный крымскотатарский композитор, мои друзья, мои земляки. И мне иногда кажется, что мы сняли фильм просто по воле Божьей и по его благословению.

Mediasat: Что наталкивает на такие мысли?

Во-первых, то, что в принципе фильм сняли, и деньги нашлись, и все сложилось. Во-вторых, судя по тому, как все проходило. Например, погода работала с нами точно по графику: когда нужен был дождь, шел дождь. Когда по плану в кадре должно было светить солнце – светило солнце. Фильм сняли за 23 дня – это очень сжатые сроки и, если бы погода нам не «помогла», было бы сложнее. Даже то, что фильм не хотели брать прокатчики, но его взял «1+1» и он дошел до зрителя, я также считаю чудом и Божьей волей.

Mediasat: Что изменилось после выхода фильма, что он привнес в Вашу жизнь?

Больше осознанности. Больше ответственности. Три травмы. Несколько новых шрамов на сердце. Когда бабушка играет в кадре так, что у всей съемочной группы просто дух перехватывает и слезы на глаза наворачиваются, и она не одна такая – вы видели, сколько людей, в том числе – пожилого возраста, было на площадке, и как они проживали те события. Когда есть огромная работа всей команды, когда в основе такая история, и какой-нибудь критик, сидя на диване дома, пишет, что фильм пустой… Как я уже сказал, мне гораздо спокойнее, когда критикуют меня. Критикуют – да и Бог с ними.

Mediasat: На Википедии есть Ваша официальная биография, но хотелось бы попросить Вас самого немного рассказать о себе. Откуда Вы, как пришли к режиссуре?

Я родился в Узбекистане, так как мои предки были депортированы, как и многие другие, в городе Янгиюль. В 1989 году моя семья, как и многие крымские татары, вернулась в Крым. В этом же году я поступил на актерский факультет крымского училища культуры, после окончания которого вошел в труппу крымскотатарского театра, который тогда возрождался. Здесь проработал до 1994 года, когда поступил в Киевский театральный институт на факультет режиссуры драмы.

Mediasat: Почему решили поступать и именно сюда?

Дядя сказал! У меня дядя самых строгих правил, да и мыслей о том, чтобы ослушаться не могло в принципе и быть. Хотя на тот момент у меня все достаточно удачно складывалось в театре. Я к тому времени играл здесь уже две главных роли, что для молодого актера вполне неплохо, и меня все, в общем-то, устраивало. Но однажды дядя пришел в театр и сказал: «Ты завтра едешь в Киев поступать на режиссуру». Зачем мне это было нужно, я не знал, но ослушаться было нереально, поехал. Поступил. Начало нравиться. Потом с третьего курса, когда по учебному плану начинается режиссерская практика, приехал ее проходить в нашем крымскотатарском театре. Это была зима, 1997 год. Попал на репетицию Владимира Андреевича Аносова, который приступил к постановке спектакля Макбет. Я очень захотел участвовать в этой постановке, причем моя актерская наглость распространялась на главную роль, как вы понимаете. Я решился ему показать монолог с кинжалом, и… меня утвердили на главную роль. Мы играли в двух языковых вариантах этот спектакль – на русском и крымскотатарском языках. На крымскотатарском Макбета играл мой коллега, а я играл Макбета в русскоязычном варианте. И мы с ним менялись. В крымскотатарском варианте он играл Макбета, я играл Макдуфа, и наоборот, в русском варианте он играл Макдуфа, а я играл Макбета.
Если говорить о театральной актерской жизни, то для меня четыре роли такие, знаковые. Это – Макбет, Хосе, Ромео и Самир в спектакле Кати Степанковой «Будьте как дома».

Mediasat: Что еще хотелось бы сыграть?

Да много чего… Мировая драматургия, слава Богу, достаточно богата. Хочется и Лира сыграть, но, наверное, попозже, у него уже взрослые дочери. Хотя, если учитывать, что в те времена выдавали замуж в 14-15 лет… А у меня средней дочери 20. Так что в принципе все может быть.

Mediasat: Планы снять следующий фильм наверняка уже есть?

Есть, есть. Что-то оформлено в виде сценариев, что-то – в виде синопсисов. Мы с моей командой в прошлом году выиграли два питчинга у Госкино на софинансирование.

Mediasat: О чем будет следующий фильм, если не секрет?

В одном случае речь идет о крымскотатарской девушке, которая во время войны в Бахчисарае спасла около 90 еврейских детей, это – документальная история. Причем девушка спасла детей дважды. В одном случае – от фашистов, превратив малышей в татар. Это было возможно, так как речь шла о крымских детях, то есть, евреях, живших в Крыму. Соответственно, у них на слуху был крымскотатарский язык. Сами они по большей части были чернявенькими, что также упрощало задачу. А еще у мальчиков-иудеев и мусульман есть одна общая особенность, это фашисты тоже проверяли. Эта девушка дала каждому ребенку крымскотатарское имя. И, пока в течение месяца фашисты в Крыму разбирались, кто есть кто, учила детей всему необходимому. Когда гестапо устроило экзамен, дети выдержали его с честью, в том числе – правильно молились по-мусульмански. Конечно, девушку сдали «добрые люди», ее забрали в гестапо на две недели, пытали, но, в конце концов, отпустили, потому что немецкий офицер не мог поверить, что эта молодая девчонка могла такое сделать. Потом три года она жила вместе с детьми. Им помогали выживать местные, которые понимали, в чем дело, и сочувствовали. А, когда в 1944 году депортировали крымских татар, и ее в том числе, она успела показать офицеру НКВД сохраненные метрики детей, которые доказывали, что эти дети – не татары, а евреи. И таким образом спасла их второй раз. Когда ее увозили, дети бежали за грузовиком и кричали: «Отдайте нашу маму Саиде!». Вот такая история. Сейчас работать в Крыму нельзя. Но я надеюсь, что когда-нибудь этот фильм мы снимем.

Mediasat: После смены чиновников от культуры возможность получить господдержку на съемку ленты сохранилась?

Я не знаю, потому что появились новые условия. Нужно иметь подтверждение от одного из телевизионных каналов или прокатчиков, что они готовы дальше работать с фильмом. А с прокатчиками как раз очень сложно. Я на примере «Хайтармы» увидел, как все крупные прокатчики, которые сегодня бьют себя в грудь и кричат, что они патриотичны, от такого фильма отказались. И теперь, когда ведутся разговоры о том, что мы должны снимать патриотичное кино, у меня вопрос: хорошо, мы-то снимаем, а вы что для этого кино делаете? Ну да Бог с ними. Это же их бизнес, в конце концов. Зато, когда в Киеве проходила неделя украинского кино, посвященная Олегу Сенцову, фильм «Хайтарма» оказался единственным, который показывали дважды. В 400-местном зале не оказалось мест для всех желающих его посмотреть. И на второй день собрался еще один полный зал. Для меня вот это – наилучший показатель, что фильм или любой другой проект состоялся, когда люди хотят его смотреть.

- Реклама -
Наталия Тютюненко
Журналістка, комунікаційниця.