Вы знаете, как это – выпасть за борт летящего самолета с камерой в руках вместо парашюта за спиной? Или чтобы в вашей курсовой работе снялась Людмила Гурченко? А этот человек все это и многое другое сделал, испытал, смог. 26 сентября этого года исполняется 80 лет известному кинооператору и режиссеру-постановщику Одесской киностудии, Вадиму Костроменко.
Среди его операторских работ – «Одиночество» и «Верность», режиссерских – известный фильм «Секретный фарватер», которым в Советском Союзе засматривались мальчишки всех возрастов, ленты «Высшая истина Бомбиста Алексея» и многие другие. О цензуре в СССР, самых страшных моментах в работе оператора, любимом фильме, духе старой Одесской киностудии, планах на будущее и многом другом специальный корреспондент Mediasat Наталия Тютюненко поговорила с режиссером, оператором, директором Музея кино Одесского отделения Национального союза кинематографистов Украины Вадимом Костроменко.
Mediasat: Вадим Васильевич, как так получилось, что Вы пришли работать именно на Одесскую киностудию?
Благодаря счастливому случаю. В те времена молодых специалистов после окончания института распределяли на работу в определенный город, и отказаться было нельзя. А у меня оказалось право выбора. Дело в том, что моя студенческая работа получила третью премию на Всемирном фестивале молодежных фильмов. Когда я пришел в комиссию, которая распределяла выпускников, спрашиваю у ребят:
– Ты куда?
– Во Владивосток!
– А ты куда?
– В Сызрань!
Захожу, мне говорят: «Так, Костроменко, поскольку у вас есть награда Всемирного фестиваля молодежных фильмов, вы можете выбирать, куда поедете. Куда вы хотите?». Отвечаю мгновенно: «В Одессу!». Такой мой ответ очень удивил присутствующих:
– Вы одессит?
– Нет!
– Вы там были?
– Нет!
– А почему вы туда хотите?
– Потому что там только начинается фильмопроизводство!
Дело в том, что киностудия целых десять лет после войны своих фильмов не производила и была летней базой Мосфильма. И очень долго директор киностудии Александр Валентинович Горский боролся за то, чтобы здесь позволили снимать свои картины. Цеха есть, все работали на полную, а творческих кадров не было. И тогда Горский начал собирать молодых режиссеров, операторов, актеров. Я уже знал, что здесь снимается «Весна на Заречной улице», и что здесь вообще молодежный дух. И захотел в Одессу, никогда в жизни там не бывав. Мне говорят: «Ты же мог попасть на Мосфильм, на Ленфильм»… А я отвечаю: «На этих студиях я бы 10 лет ходил в ассистентах. А сюда я приехал – и сразу же начал самостоятельно работать».
Mediasat: А сами Вы родом откуда?
Из Донецка. Точнее – из Артемовска. Заканчивал ВГИК, мастерскую Бориса Волчека. Галя Волчек – его дочь. Хорошо, что нас – операторов, тогда учил именно он. Волчек говорил: «Если ты хочешь быть хорошим оператором, то должен быть как минимум на 50% режиссером. Иначе – станешь просто хорошим фотографом. Ты должен понимать, что снимаешь». Поэтому многие, кто заканчивал и его курс, в конце концов, уходили в режиссуру. За три года до меня у него выпустился Петя Тодоровский, потом ушел в режиссуру. Радик Василевский – тоже, правда, он ушел в производство детских фильмов. Они с Тодоровским вдвоем приехали на Одесскую киностудию, вместе снимали «Весну на Заречной улице».
Mediasat: Как Вас здесь встретили?
Это была история. Я чуть было не «пролетел» с работой. Я добрался до киностудии, захожу в кабинет директора. Он поднимает на меня тяжелый такой взгляд и говорит: «Выйдите!». Я попятился, как-то вышел в приемную. Секретарша пояснила: «Может, пишет что-то важное, занят». Я подождал. Секретарь зашла к нему, вышла и говорит: «Заходите». А мне снова после беглого взгляда: «Выйдите!». Секретарша посмотрела на меня внимательно, сдернула с меня красный шейный платок из-под воротничка ярко-желтой рубашки, приказала: «Спусти штаны ниже, закрой эти дурацкие носки». А на мне – моднейшие в то время штаны-дудочки, короткие настолько, чтобы хорошо было видно стиляжьи носки в широкую красно-белую полоску. Я послушно одернул штаны. Захожу. Директор окинул меня тяжелым взглядом и вдруг встал из-за стола и пошел мне навстречу, раскинув руки, как для объятий: «Ну, здравствуй, племя молодое, незнакомое!». И я был принят на работу.
Mediasat: Вы всю жизнь проработали только здесь, на Одесской киностудии?
Да. Я 13 лет работал оператором, без единого года простоя. Снял тринадцать картин. А тринадцатая картина еще и называлась символично «Чертова дюжина». Я был на тот момент уже тринадцать лет женат, женился сразу после института. И я ждал – что же со мной произойдет в этот год. И произошло – стал режиссером.
Mediasat: Жена тоже работала в кино?
Да, и сын тоже – он стал киносценаристом.
Mediasat: А как случилось, все-таки, что Вам доверили режиссерскую работу?
Я все время ходил к директору киностудии и говорил – ну вот и Петя Тодоровский уже пошел в режиссуру, и Радик… Но он меня как-то придерживал. А тут сам позвал и говорит: «Если хочешь, то есть работа. Нужно выручить студию. Получили от телевидения заказ на двухсерийный фильм «Всадники». Возьмешься?». А это – война, дети, лошади, поезда, самолеты, и все действие происходит в первые дни войны. А время, когда он меня позвал, – это июль-месяц. Плюс три месяца на подготовку – наступит осень, листья пожелтеют. Какое лето? Какие первые дни войны? Все режиссеры от фильма по этой причине отказались. Однако система планового хозяйства отказов не предусматривала: по плану полагается сдать фильм к Новому году. Бери и снимай! Я директору говорю: «Я соглашусь, но при условии, что вы договоритесь с Центральным телевидением, что мы будем делать картину черно-белой».
Mediasat: Почему?
Тогда не видно пожелтевших листьев. Жена, конечно сказала: «Ты с ума сошел? Ты – оператор высшей категории, зарабатываешь 600 рублей в месяц! А на режиссуру пойдешь на самую низкую категорию. Дело даже не в том, что будешь копейки получать. А вдруг не получится? Опозоришься на всю страну. Оно тебе надо?». А я говорю: «Я хочу попробовать. Не получится – вернусь в операторское дело». Снял. И на двух фестивалях получил награду за этот фильм. На фестивале телевизионных фильмов и на фестивале детских фильмов. Жене говорю: «Ну так что? Получилось же!». И, конечно, дальше я уже не вернулся в операторское дело.
Mediasat: Наверняка на съемках было немало сложных и даже опасных ситуаций…
Много всего было. За годы операторской работы приходилось и лететь спиной вниз с башенного крана – тогда спасла куча песка. И пережить столкновение железнодорожного состава с операторским краном – спас крановщик, успевший поднять стрелу чуть выше вагона, и мы с ассистентом оказались на крыше теплушки. И вылетать из открывшейся двери легкого самолета ЯК-12 с камерой в руках – опять-таки спас ассистент, втянув меня обратно за кабель аккумулятора, да пилот, заложивший резкий крен в обратную сторону…
Mediasat: А что было для Вас страшнее и сложнее всего?
Была ситуация на съемках фильма Пети Тодоровского «Верность». Это был его режиссерский дебют. Съемки очень важные для него и для нас, и для актеров. В фильме снимались Галя Польских, Евгений Евстигнеев, Володя Четвериков. Снимали в экспедиции, отправляли пленку на киностудию по мере съемки. Вот, отсняли весь материал, уже собирались отпраздновать окончание съемок (а это было восьмое марта!), и тут мне звонят из Одессы – всё брак! На плёнке – переменная плотность – то она светлее, то темнее. Причем вся. До этого момента брак не заметили, хотя мы снимали два месяца, потому что проявочный цех был на профилактике и отладке. Вот тогда мое состояние было сложно описать словами. Представьте: государство выделило деньги на фильм. Над ним работала масса людей, это – дебют Тодоровского, от которого зависело, как сложится его дальнейшая судьба. И тут – операторский брак, то есть, получается, я виноват в том, что вся работа была проделана зря. Если студия не сдаст этот фильм, ей трудно будет получить государственный заказ на новый. В общем – я был сам не свой: как я могу вернуться к праздничному столу и сказать обо всем людям? Скажу, что даже был совсем на грани, видел выход в том, чтобы уйти из жизни. Но Петр меня нашел, положил руку на плечо (а ему уже тоже позвонили и сказали, пока я ходил – переживал) и сказал: «Ну и что? Главное – не война ведь». И мы пересняли фильм с самого начала. Потом мы вспомнили, что такой брак у нас появлялся, когда пленка находилась рядом со спецобъектами, излучающими радиацию. Но мы об этих секретных объектах не знали, поэтому специальным образом пленку не упаковывали, отправляли как обычно. Вот и получалось, что в той экспедиции она «браковалась» уже на пути на киностудию.
Mediasat: Вы говорили об особом молодежном духе киностудии в те времена. А в чем это проявлялось?
Мы все, когда пришли на студию, поселились в студийном общежитии, которое называли почему-то Куряж (если вы помните, по Макаренко). Каждый показывал то, что снял, и говорил: «Ану-ка ребята, давайте, раздолбайте, что я там наснимал?». Это была такая атмосфера дружбы, взаимной поддержки и взаимной учебы… Потом, конечно, когда мы получили квартиры, этого уже не было. А пока жили в общежитии, это было прекрасно. И кто там только не жил – и Вася Шукшин, и Володя Высоцкий…
Вот вы спрашиваете об атмосфере. Для меня немаловажно было, что мне ни разу не пришлось снимать то, чего мне не хотелось. Конечно, критики того времени говорят: «Но тогда ведь была цензура!». Да, была! Меня в одной картине заставили вырезать слово «дурак», потому что это – ругательство. Нельзя нести ругательства с экрана. Конечно же, поскольку государство финансировало все кинопроизводство, то оно не хотело получать фильмы, которые бы само государство и разрушали. Иногда мы пытались что-то воткнуть между строк, это проходило. Но откровенно антисоветские фильмы нам делать было запрещено. Нам сегодня говорят: «А где же была ваша свобода творчества?». А у нас была свобода выбора тематик, которые несут людям радость и добро, после которых жить хочется. И этим мы достаточно успешно занимались, пока не случилась перестройка и распад Союза.
Mediasat: Во время перестройки, наверное, снимали уже не так много?
В перестройку немножечко еще снимали. А вот потом стало сложнее. Нам сказали отчитаться, как мы «перестроили» работу киностудии. Мы решили разделить производство и творческие группы. И появились так называемые «творческие объединения». Я создал свое объединение телевизионных фильмов «Одиссей», которое продержалось немножечко дольше остальных, так как от Гостелевидения еще шли заказы на фильмы. А тем, кто хотел снимать прокатное кино, сказали сразу: в капиталистическом обществе производство фильмов государство не финансирует. Ищите деньги сами. Не знаю, как в Киеве, но в Одессе тогда найти спонсоров было очень сложно. Вот откуда возвращаются деньги, затраченные на кинопроизводство? Из касс кинотеатров. При Советском Союзе в Одессе было 70 касс кинотеатров и клубов. Сегодня у нас – около пяти частных кинотеатров – и все. В каждом селе раньше обязательно был киноклуб. Копейки стоили билеты, но зато фильмы смотрели по всей стране. После перестройки уже этого не было.
Конечно, судьбы складываются по-разному. Например, у Киры Муратовой был и есть человек, который поддерживает ее ленты. Он знает, что на этих фильмах он точно получит одну-две международные награды. Пускай они и не для всех и кассовыми не станут, он заработает на других проектах, а ее картины принесут известность.
Mediasat: А у Вас есть желание снять еще какую-нибудь картину?
Да, вы знаете, есть. В свое время меня очень сильно «зацепила» история русской княжны Анны Ярославны, которая вышла замуж за европейского монарха и сделала очень много для него и Франции. О ней сняли фильм, но в нем шла речь о ее пути к мужу. А вот потом, насколько сложно было ей, оставаясь женщиной и женой, помогать управлять державой… Это очень интересная история, я даже написал сценарий к фильму, но не снял. Была надежда, что это произойдет. У Катерины Ющенко был фонд, который рассмотрел эту идею и, вроде бы, все должно было вот-вот срастись, но сам господин Ющенко прочитал сценарий и сказал: «Нет! Это же фильм о Юле!». Из-за его политических страхов идею фильма о женщине, которая оставила огромный след в нашей истории и истории Европы, забраковали.
Пришло время, и я понял, что не смогу снимать кино, как режиссер, что я – продукт другой эпохи, не умеющий добывать деньги. Я привык, что мне деньги дает государство – и я снимаю. А ловчить, кланяться – не умею, виноват. Тогда я решил, что нужно хотя бы спасать историю киностудии. И пятнадцать лет практически с нуля собирал все, что есть сегодня в Музее. Конечно, если бы у меня был второй человек в помощь, было бы легче. Например, у меня тут снова собралось достаточно много новых объектов хранения, которые некогда даже сесть и зарегистрировать. Хотя последняя проверка показала, что у меня 12,5 тысяч единиц хранения.
Mediasat: А что сегодня представляет собой коллекция музея?
Раритетная литература: книги, газеты, журналы о кино с 1900 года. Кинотехника: уникальная аппаратура, на которой работал Александр Довженко, съёмочные и звукозаписывающие аппараты, осветительные приборы, монтажные приспособления, кинопроекторы и другое. Досье на каждый прокатный и телевизионный фильм, снятый на студии с 1954 года (литературный, режиссёрский сценарии, монтажная запись фильма, комплекты рекламных фотографий, отзывы прессы). Эскизы декораций и костюмов на все фильмы с послевоенных лет. Постановочные проекты к фильмам (147 альбомов). Актёрские пробы (94 альбома). Картотека всех актёров, снимавшихся на Одесской киностудии. Фотопортреты всех работавших и работающих на студии режиссёров, операторов, звукооператоров, художников и многое другое.
Читайте также: Кино по-одесски, или история длиною в 95 лет
Mediasat: Вам не хотелось бы расширить экспозиционные площади?
Хотелось бы. Но вот только я не хочу другого помещения, я хочу это здание восстановить. Вы же не знаете, какая у него история…
Mediasat: А что это за здание?
История у него долгая. Я убежден, что ничего этого бы не было построено, если бы еще в 1782 году Петр Первый не воцарился на Руси. Страна ему досталась огромная, поля бескрайние, реки полноводные, леса дремучие – все есть, а морей нет. А что это за великая держава, у которой нет выхода к морю? Тогда Петр Первый обращается к шведскому королю Карлу XII – уступи, мол, кусок побережья, хочу порт сделать, корабли строить. Карл, конечно, отказал. Ну что ж, не хотел по-хорошему, будет по-плохому, решил Петр и пошел войной. А к войне готов не был и проиграл. Оставил ему Карл только кусок болотистой земли, которая ему особо не нужна была, он ее и не защищал, собственно. Нужно взять реванш, решил Петр. А для этого надо бы хорошо вооружиться. И Петр повелевает поставить в Туле завод, который будет лить ядра и делать все необходимое для артиллерии. И вот завод поставили, крепостных собрали. А Петр там, на Севере, гатит сваи в это болото и думает – а как дела там, на заводе? Надо посылать своего человека. И он посылает некоего Шафирова, я докопался до этой фамилии, приближенный какой-то человек был к нему. Шафиров отправился в карете до Москвы, а потом – и до Тулы. Ехать нужно было быстро, днем и ночью. А ночью ехать опасно, потому что в это время суток разбойники грабили проезжих купцов. Поэтому Шафиров едет, вооруженный самым современным по тем временам оружием – кремневым пистолетом немецкой фирмы «Кухенрейтер». И вот без этого пистолета не было бы этого здания.
Шафиров доехал, слава Богу, благополучно, никто на него не напал, осмотрел завод, завтра уезжать, он управляющему говорит, мол, пока я до тебя дотрясся, мой «кухенрейтер» сломался. Может, у тебя на заводе найдется, кто бы починил. Тот отвечает: «Сейчас! Никитка, сюда!». Выходит очень молодой парень. Управляющий отдает ему пистолет и говорит: «К утру чтобы починил, а то запорю!». Никитка забирает пистолет, уходит. А Шафиров спрашивает: «А что, он сумеет? Молодой ведь такой!». Тот отвечает: «Да молодой-то он, молодой, но его отец Демид у нас в Туле лучший мастер, золотые руки».
Утром Никитка приходит, приносит два «кухенрейтера» и говорит: «Выбирайте, который ваш?» За ночь не только восстановил поломанный пистолет, но и точно такой же сделал. Когда Шафиров вернулся к царю, он рассказал не только, как идут дела на заводе, но и показал два «кухенрейтера». Петр смог оценить мастерство, потому что сам руками умел делать многое, и заинтересовался. Сказал: «Выпиши-ка мне этого Никитку!». А на заводе уже все забыли о визите Шафирова. И тут – такое! Великий царь крепостного хлопца зовет! Что случилось? Никитку на всякий случай связали по рукам-ногам, положили на дно телеги – и отправили. Царь расцеловал Никитку и дал ему сто рублей.
Mediasat: Большая сумма по тем временам…
Пять рублей тогда стоил лучший верховой конь. Но это – не самый главный подарок. Царь повелел поставить завод, который бы делал стрелковое оружие. Там, в Туле – артиллерийский, а здесь – пищали, фузеи и другое стрелковое оружие. И главным над этим заводом повелел поставить Никитку. Освободил его от крепостной зависимости, конечно, и фамилию мастеру дали по имени отца – Никита Демидов. Вот с этого Никиты Демидова началась поросль тех самых богатейших людей, заводчиков и фабрикантов Демидовых. Они строят заводы, фабрики, золотые прииски по всей стране. Но, в отличие от сегодняшних состоятельных людей, хорошо помнят, откуда вышли, и занимаются огромнейшей благотворительностью. Одно поколение Демидовых строило церкви – дарило прихожанам. Следующее – не только церкви, но и школы, больницы. Последнее, предреволюционное поколение Демидовых, построило в Москве университет. И, хотя при советской власти выстроили огромнейшее здание МГУ, но корпус факультета журналистики недалеко от Красной Площади, построил Демидов.
Mediasat: А как вся эта история связана с Одессой?
В конце 19 века в Киеве городским головой служит Пал Палыч Демидов. У него большая семья, два мальчика, три девочки. Первую выдает замуж – хорошо, вторую – за итальянского посла, еще лучше! Подрастает третья дочка – Леночка. Папа покупает на окраине Одессы (а это была окраина) кусочек земли и начинает строить для Леночки приданное – вот это здание. Леночка взрослеет, приезжает сюда, влюбляется в молодого человека, но не знает, что у нее есть соперница. Свадьба уже на носу, однако случилось несчастье – соперница решила помешать счастью девушки и плеснула Леночке кислотой в лицо. Конечно, жених сразу же расстроил помолвку и ни о какой свадьбе уже не могло быть и речи. Бедная Леночка выходила в сад только по ночам и была сама не своя. Позже ее забрала к себе сестра, та самая, которая вышла замуж за посла. Во время революционных событий дом пустовал. Потом, когда в 1919 году решили создать киностудию, выбрали именно это место – здесь был построен чуть ли не единственный в стране киносъемочный павильон господином Харитоновым. Однако павильон павильоном, а людям где-то рабочие места организовать нужно. Тогда – сломали заборчик и заняли это пустующее здание под киностудию. И именно здесь она находилась все время, пока не построили центральное современное здание.
Я хочу, чтобы Музей остался здесь еще и потому, что оно удивительно подходит как раз для музея – оно выстроен анфиладами.
Mediasat: К Вам в музей приходит много посетителей?
Да, приезжают киноведы и историки кино из Англии, Германии, Израиля, Италии, Бельгии, Польши, США, Японии, Канады и Франции. Но вот с детьми я не работаю практически. Я попробовал, но потом отказался от этой мысли. Они сегодня уже не знают, кто такой Тихонов, Бабель…
Mediasat: У киностудии были тяжелые времена, но, может быть, сейчас станет немного легче?
Да, в истории студии есть несколько лет, когда менялось руководство и никто не мог привести ее в порядок. Началась тихая распродажа кое-чего на студии, чтобы было хоть чем людям зарплату платить. Наконец, сегодня назначен следующий директор, которому удалось выплатить долги киностудии, которые остались от предыдущего руководства. Искал, где только можно заработать. Приезжали съемочные группы из России. Арендовали павильоны, технику. Сейчас у нас работают две украинские компании. И то – слава Богу!