Известный продюсер Алексей Гончаренко стал героем программы «Люди большого города» на телеканале KYIV.LIVE. Он рассказал ведущей программы Юлии Литвиненко о том, как шагнул из актерской среды в телевизионную, как относится к падению рейтингов «Интера», почему Роднянский ушел с телевидения, о правде и вымысле в реалити «От пацанки до панянки» и многом другом. Для тех, кто не видел эфир KYIV.LIVE, редакция Mediasat с разрешения авторов приводит часть беседы, которая нам показалась наиболее интересной.
Юлия Литвиненко (Ю.Л.): Во-первых, института продюсирования в стране нет. Был когда-то хороший продюсер Владимир Зеленский… Как ты оцениваешь – есть у нас индустрия продюсирования? Вот этот креативный кластер – он есть?
Алексей Гончаренко (А.Г.): Он растет. По сравнению с тем, когда я начинал в бородатом 1997-1998 году, это уже не просто школа или университет – это небоскреб какой-то. Были руины, было ничего. То есть, начинали мы с отсутствующего УТ-1… Все приличные специалисты уже убежали в Москву. С тех-то времен за эти 20 с небольшим лет моего пребывания на телевидении, конечно, он есть. Любых специалистов делают дела. Если начинают в стране сниматься большие проекты, большие сериалы, фильмы, полные метры, то растут и продюсеры.
Из ниоткуда они не берутся. Это профессия очень практическая. Ее можно учить-учить, но все равно нужна практика.
Ю.Л.: Ты же, по сути, был предтечей шоу «Маска». Потому что , когда ты создал вот это НЛО свое, тогда еще никто не думал, что подобный формат может стать мейнстримом. Чья это была идея? И удалось ли тебе, как продюсеру, продать эту идею?
А.Г.: Я был сам автором идеи. «Маска» – формат корейский. Не знаю уж как корейцы 20 лет назад видели мое шоу на «Интере» или нет (смеется). Но на самом деле я давно знаю, что все идеи витают в воздухе. Все циклично, все возвращается. Нет, я никому не продал тогда эту идею, потому что 1998 год. Не было никакой индустрии. Как эти идеи продавать? Это сейчас мы знаем, что нужно ехать на Каннский рынок, там есть форматные компании, им можно отдавать в дистрибьюцию свою идею и они потом по миру будут продавать. Хотя права у меня есть на этот формат. Он зарегистрирован на меня, я могу продавать, но некому. Уже продают корейцы, и «Маска» на сегодняшний день – самый популярный формат в мире.
Ю.Л.: И никто и не вспомнит, что это был Алексей Гончаренко… А как ты уговаривал звезд? Они же у тебя там в совершенно неожиданном свете.
А.Г.: Это была целая история. Я помню, что было сложно с тем, что мы какие-то образы смешные для звезд готовили, нелепые. А не все звезды обладают чувством юмора, иронией по отношению к себе. Я помню, например, Лия Ахеджакова – вроде, бы, комедийная актриса, но Мухой Цокотухой быть наотрез отказалась: «Нет, не хочу. И платье ваше воняет нафталином». Хотя все театральные платья пахнут нафталином. Это нормально. И она, как театральная актриса, должна была это понимать. Ну, вот давала звезду. Потом я помню, Кристина Орбакайте Кикиморой Болотной была. Но она тоже сказала, что этот образ подчеркивает ее тогда еще не переделанный нос. И обиделась. Что, может быть, она бы и сама на Кикимору согласилась, но вот так ее ставить перед фактом в последнюю минуту не стоит. так что были нюансы. Но два года программа счастливо просуществовала и дала мне билет на телевидение, по которому я до сих пор езжу.
Ю.Л.: Насколько сложным был переход из театральной среды в телевизионную? Ты же актер по образованию?
А.Г.: Да, я актер по образованию, три года проработал в театре Леси Украинки. Наверное, эти года были самой большой моей школой жизни, потому что в течение этих лет все мои иллюзии по поводу театра и по поводу того, что я буду Андреем Мироновым или Евгением Мироновым, рухнули и исчезли. Ну и запроса на бедность у меня не было. А нужно понимать, что в 90-е сериалы не снимались, театры были в крайне тяжелом финансовом состоянии, и актером мне и хотелось дальше быть, но влачить жалкое существование совсем не хотелось. А деньги, я понимал, на телевидении есть. И в этом интуиция меня не подвела. Ну и плюс я понимал, что там есть и деньги, и творчество. И вот этот симбиоз мне теоретически подходил, туда я и направился. Этот план Б, в принципе, был всегда. даже когда я работал в театре, я в каких-то программах все время принимал участие. Телевидение у меня с института в жизни всегда было, как запасной аэродром. Потом Михаил Юрьевич Резникович, который по сей день руководит театром им. Леси Украинки, меня оттуда выгнал, и спасибо ему большое за это.
Ю.Л.: Почему?
А.Г.: У меня не актерский характер. Это, наверное, и дало мне основание стать продюсером. У меня на все – свое мнение. Я могу оценивать режиссеров, сценаристов, актеров… А актеры должны быть винтиком в механизме. Им поставили задачу – они должны эту задачу молча делать.
Сейчас я чувствую себя максимально свободно, потому что я – продюсер, у меня своя компания, я могу выбирать, у меня нет четкого работодателя – есть заказчики. Но они не считают, что я у них работаю. Я пришел к ним, сделал проект какой-то. И они вольны дальше со мной работать или не работать, и я так же. В этом смысле я уже 12 лет в свободном плавании и я, в общем-то, чувствую себя раскованно. Хотя до этого я был 10 лет вместе с Владом Ряшиным и тоже достаточно комфортно себя чувствовал. Он очень хороший руководитель, он совершенно не давит, дает свободу, поэтому предыдущие 10 лет тоже были хороши. И на самом деле в те 10 лет мы тоже много сделали – и на «Интере», и в Star Media…
Ю.Л.: Тогда вы своим качеством и количеством качественных программ обеспечили «Интеру» первую кнопку в рейтинге. Когда ты смотришь, что сейчас происходит с лидерами, как ты чувствуешь себя?
А.Г.: В принципе, все остальные каналы – нормально. Больше всех падение произошло с «Интером». Мы понимаем, что это – проблемы с их акционером, который недостаточно финансирует его. Это вопрос менеджерский – что там и как происходит, не буду это обсуждать. Но, в первую очередь, я думаю, конечно это – финансирование. Потому что остальные каналы, все-таки, финансируются совсем по-другому. А «Интер»… я просто знаю ситуацию… они очень-очень скромны в тратах. А телевидение – это не YouTube. Там нельзя поставить два стула и делать программы и сериалы.
Ю.Л.: Скажи, а для телевидения и Digital – платформ разный контент нужен? Мне кажется, что хороший продукт не отличается ничем.
А.Г. : Наши программы телевизионные прекрасно смотрят в YouTube. И у нас миллионные просмотры. Сейчас мы сделали программу «Колледж», у нас 7 млн просмотров 90 минут шоу. Это не клип 3-минутный. Есть контент «Пацанки», который наши прекрасно смотрят в YouTube, где тоже по 3-4 млн просмотров. Вопрос в том, что наш YouTube наш пока не имеет денег для сложных технологически шоу. Он делает, например, такие прекрасные разговоры, как у нас с тобой сейчас. А более грандиозные шоу – это телеканалы.
Ю.Л.: Я правильно понимаю, что ты склоняешься к мнению о том, что телевидение – это никакой не бизнес. И, если у инвестора какие-то проблемы, то проблемы и у всей компании?
А.Г: Нет, на самом деле все остальные телеканалы – и «плюсы», и «Новый» и СТБ – как раз пытаются стать бизнесом. Потому что долгие годы украинское телевидение было, как тебе прекрасно известно, для олигархов рычагом давления и так далее. Это было. Сейчас из-за всех этих кризисов, катаклизмов, ковида и т.д. – все олигархи двигают свои каналы в сторону бизнеса. У кого-то получается это хуже, у кого-то – лучше, но я точно знаю, что считают деньги сейчас уже все очень хорошо. Именно вот эту маржинальность они считают – сколько программа в рекламном блоке получила и сколько программа стоила в производстве. Так что это уже без пяти минут бизнес. Просто для того, чтобы эти деньги получить, надо все равно инвестировать в бизнес. Так же не получится – не инвестируя получать.
Ю.Л.: Но они же инвестировали все эти годы?
А.Г.: Но телевидение – это же ежедневная история! Ты на месяц отключи канал – и все, он пропадет!
Ю.Л. : Насколько ты считаешь должен существовать между менеджерами некий общественный договор о том, что мы показываем, что – не показываем? Потому что, как ты понимаешь, всю ответственность за политический выбор наших избирателей сегодня возлагают и на телевидение в том числе. Насколько на сегодняшний день переоценена в этом смысле роль телевидения? Или эта массовая культура действительно очень сильное оружие?
А.Г.: Массовая культура – очень сильное оружие. Мы же видим, что у нас Президентом стал актер. По-моему, бОльшего доказательства роли телевидения не нужно: человек из телевизора стал президентом, который никогда не имел никакого отношения к политике.
Ю.Л.: Какова миссия современного телевидения, кроме развлекательного контента? Как насчет образовательных программ?
А.Г.: Есть телеканал «Культура». Я не знаю, кто его смотрит. В культуру же надо вкладывать. Если это просто для галочки… ну кому это делается? Или это просто формальность? Но канал «Культура» – этот не тот канал, каким он должен бы быть. Олигархи не будут этого делать на коммерческих каналах – воспитывать нацию не будут, только развлекать. Для них это – бизнес. И это не только у нас так.
Ю.Л.: Но когда Роднянский затевал 1+1 – это же было другое качество вещания.
А.Г.: Это было интеллигентное телевидение, но оно умерло навсегда, потому что это был романтизм. Романтическое телевидение. В 90-х не было конкуренции. Были только «1+1» и «Интер». Если не смотрели «Интер», то смотрели «1+1». Рейтинги были прекрасные и у тех, и у тех. Бороться особо было не с кем. Поэтому тогда у Роднянского была возможность делать это интеллигентное телевидение. Не было еще такой заряженности на рейтинги и на просчет каждого пункта доли телесмотрения. Почему Роднянский и ушел в итоге с телевидения… Он же руководил СТС, он добился там очень больших успехов, на коммерческом телевидении. Но оно ему не интересно. Он сейчас делает большое кино – авторское, арт-хаус и так далее.
Ю.Л.: У тебя есть такой соблазн – уйти в большое кино?
А.Г.: Нет. В отличие от Александра Ефимовича Роднянского, я – попса. Я не арт-хаус совершенно. Я намного проще, не буду выпендриваться. Я, наверное, соответствую своим программам. Александру Ефимовичу нужно как раз и делать интеллектуальное телевидение, как большому знатоку, интеллектуалу и т.д. А я буду делать развлекательные программы.
Ю.Л.: Как ты думаешь, есть сегодня запрос на абсолютно новый культурный продукт? Если да, то что бы ты создал сейчас, чтобы удовлетворить потребности телевизионной аудитории, Digital-платформ. Что нужно? Какой запрос сегодня существует?
А.Г. : То, что я вижу по телевизионному рынку, то есть запрос на позитивное. Так как кризис, пандемия, люди обнищали. Многие потеряли работу, многие были вынуждены поменять профессию. Люди в тяжелом состоянии довольно психологическом. Обычно в такие кризисные моменты люди хотят позитива, комедий, не хотят драм, не хотят социальных глубоких драматических вещей. Поэтому, мне кажется, как Александров снимал во время войны комедии, так и сейчас это скорее комедии, комедийные программы, сериалы… Другое дело, что это – очень сложный жанр. Но есть коллеги, которые успешны на этой ниве. То же «Шалене весілля».
Ю.Л.: «Шалене весілля» – это очень внутренний продукт. Я не уверена, что его за пределами страны даже нужно кому-то показывать.
А.Г.: А ты хочешь, чтобы мировой был? Чтобы Украина прославилась…
Ю.Л.: А почему – нет?
А.Г.: Подожди. Есть разные продукты. Есть продукт внутренний, но он прекрасен, он любим зрителем внутри страны. Там национальный юмор, он понятен нам.
Ю.Л.: «Тени забытых предков» изучают студенты в Европе и Америке.
А.Г.: Ты говоришь сейчас о шедеврах. А «Шалене весілля» – это коммерческий успех. Я думаю, мои коллеги не обидятся, но не шедевр это. Это просто коммерческое кино. Чтобы стать международным фильмом, форматом, достоянием мира, нужно снять что-то глобальное и действительно новое. К этому еще, наверное, к сожалению, украинское кино не пришло. Но есть вот «Мої думки тихі» – очень неплохой фильм. В нем своеобразный юмор и мне кажется, что не стыдно его показать европейской публике.
Ю.Л.: О твоих проектах сейчас. Мне кажется, что телевидение нуждается в каких-то новых формах. Что это будет?
А.Г.: К сожалению, сейчас такая ситуация, что все каналы, которые пытаются делать бизнес, очень боятся рисковать. Они сейчас делают очень проверенные вещи. У всех есть желание делать что-то новое, но телеканалы тяжело на это идут. Сейчас у меня закончился пятый сезон проекта Панянки. Очень любим зрителями, у него миллионы просмотров на YouTube. Мы помогли девочкам. Но главное – мы помогаем телезрительницам, которые понимают: вот что будет, если мы будем вести себя в том же духе. Сейчас выходит на «1+1» реалити «Свадьба вслепую». На ТЕТе идет наша «Богиня шопинга», уже 15-й сезон мы делаем. Продолжаем бороться с дурновкусными девушками. С 1 сезона мне казалось, что мы не найдем уже героев на второй сезон. Но вот уже пятнадцатый.
Ю.Л.: Твой проект «Пацанки». Ты же завернул очень хорошую идею в эту яркую обертку. Это, по сути, образовательный проект. Ты чувствуешь, что сегодня в Украине нужна некая корректировка в системе образования, воспитания?
А.Г. : Конечно. Это есть. И на самом деле такой наглядный пример, когда эта история рассказана не учителями, а через героинь, которые абсолютно понятные. И когда меня спрашивают: «Вот вы помогли. А дальше вы следите за своими героинями?». Так мы же не столько для героинь это делаем, сколько для миллионов телезрительниц. Чтоб они понимали, что такое материться, что такое пить, как важно быть женственной. Какие качества нужно иметь, если ты, все-таки, хочешь выйти замуж. Понятно, что сегодня это не обязательно, и мы никому ничего не навязываем. К сожалению, многие родители просто не могут это рассказать своим детям. Да и это большая психологическая подготовка. К нам приходят эти девочки и говорят: «У нас нет денег на психолога. Помогите нам! Мы просто идем даже ради того, чтобы иметь возможность поработать с вашим крутым психологом». Раньше этого же тоже не было. Раньше люди не понимали роли психологов. Кто такие психолог, психотерапевт. Сейчас, благодаря нашему реалити и всем реалити, которые идут, хотя бы какой-то ликбез психологический они прошли. Что, если ты не можешь разобраться со своими проблемами, можно обратиться к специалисту.
Ю.Л.: Сколько в этом проект исторической правды, сколько – домысла сценаристов?
А.Г.: Ты знаешь, мы никогда слова какие-то не прописывали. Суть реалити всегда такова: мы придумываем ситуацию. Что будет, героини не знают. И мы этих героинь, как эксперимент, – в эту ситуацию, эту баночку погружаем. А там они уже выпутываются абсолютно естественно. Просто мы придумываем ряд сценарных провокаций – как из «завести». Потому что понятно, нам нужны конфликты, нам нужны эмоции, нам нужно, чтобы героини как-то себя проявляли. Провокации и ситуации продумываются сценарно. Все остальное – чистая импровизация наших героинь.
Ю.Л.: Украина же считается читающей страной. Откуда же такое количество необразованных юных героев. Это же не беспризорники…
А.Г.: Мне кажется, сейчас мы читающая страна все меньше и меньше.
Ю.Л.: Жизнь – больше, чем работа. Когда ты приходишь домой, кто тебя встречает?
А.Г.: Ой, у меня прекрасный тыл. У меня жена, две девочки прекрасные – Александра и Екатерина. Одной дочери будет 7 лет, второй – 2, 5 года. У меня осознанное отцовство, я поздно стал папой, уже созрел полностью для этого. Я кайфую!
Полное интервью: